После событий марта 42-го мы переехали в квартиру Абрама Ароновича Левина, мужа маминой подруги — замечательного человека, очень порядочного, преклонных лет. Он был фармацевтом. В его аптеке была так называемая «малина» — место, где можно было спрятаться от фашистов.

Сам Абрам Аронович работал в аптеке администратором, а мы втискивались в аптечный шкаф в соседней комнате, где хранились лекарства и мерные стаканы, через нижнюю полку, которая вынималась, а потом Левин ставил ее на место. Так мы и прятались.

Мама вышла, жена Абрама попросила ее сходить домой и принести какие-то вещи. Больше мы ее не видели. Позже нам рассказали, что маму увезли вместе с другими евреями. Так мы с братом остались без всяких средств к существованию.

Работала на заводе, тяжелый неквалифицированный труд. Там работало 75 русских евреев. Они были кровельщиками, уборщиками, плотниками и прачками. Во время оккупации там ремонтировали немецкие танки. Я получала миску супа в день. Выходило почти литр, с тухлым мясом и маленьким ломтиком хлеба. Часть съедала сама, остальное несла в гетто брату. По всему гетто свирепствовал тиф, и Георгий тоже заболел. Но наш спаситель Абрам Аронович раздобыл за большие деньги сульфидин.

Благодаря этому ребенок остался жив.

Вот мое удостоверение рабочего, «Arbeitskontrollausweis» из Минского гетто (май 1942 года — почти два месяца после смерти мамы). На обороте велась запись о месячном пайке узника гетто. Паек состоял из буханки хлеба и пары килограммов картошки.