Евгения Лебенсон и Марина Синеокая

Это я (слева) со старшей сестрой Евгенией. Мне три года. Снимок сделан в Москве в 1925 году. В 1921 году родилась моя старшая сестра Евгения. Я родилась в 1922 году. Меня назвали Мариной, имя на букву «М», в честь моего недавно умершего деда Моисея. Когда мы с сестрой были маленькими, мама не работала и растила нас. Она начала работать, когда мы пошли в школу. Она работала в издательстве «Гослитиздат». Там она проработала до пенсии. Русский – родной язык моей сестры, моей матери и меня. Мои родители говорили с нами и между собой только по-русски. Конечно, мы слышали идиш, на котором говорили мои бабушка и дедушка по материнской линии, брат моего отца Ион и его жена. Мы с сестрой выросли в духе интернационализма. Мы знали, что мы советские люди, и понятия не имели о своей национальности. Моя мама хотела, чтобы мы с сестрой получили очень хорошее образование. Мы были не очень обеспечены; в детстве отец был единственным кормильцем в семье, и зарплата у него была невысокой. Моя мама наняла учителя музыки для нас с сестрой, но мы не оправдали ее ожиданий, нам не было интересно играть в бесконечной гамме и часами играть за фортепиано. Когда мама поняла, что у нас ничего не получится в музыке, она нашла для нас учителя немецкого языка. Это была немка, жившая какое-то время в России. Она пришла к нам, и нам не разрешили говорить на уроке по-русски, только по-немецки. Такой жесткий метод обучения оказался очень плодотворным. Вскоре мы с сестрой начали бегло говорить по-немецки. Знания, полученные от учителя немецкого языка, мне очень пригодились в школе, а затем и в институте. Моя сестра ходила в обязательную десятилетнюю школу. Через год я пошла в ту же школу. Я хорошо училась. Я очень хорошо разбиралась в гуманитарных науках, таких как языки, литература и история. Мне было сложнее изучать точные науки, хотя и по ним я получала хорошие оценки. В первом классе я стала Октябрьской, потом пионером, потом комсомолкой. Я была активной девочкой и очень хотела участвовать во всех школьных мероприятиях. Я искренне верила, что я должна быть лучшим примером для подражания остальным. Мои родители воспитали во мне патриотический дух. Я верила в коммунистические идеи. Я была уверена, что СССР – лучшая страна в мире, а советские дети прожили самую счастливую жизнь благодаря Сталину, который был кумиром моего поколения. Может быть, у взрослых был другой взгляд на вещи, но я никогда с ними этого не обсуждала.