Елена Драпкина

Эта фотография была сделана в 1945 году в Минске после освобождения города. Я работала тогда в Минском горисполкоме.
С 1942 года по 3 июля 1944 года я была в партизанском отряде, а потом мы соединились с регулярными частями Красной армии. После этого мы получили приказ очистить леса.

Немцы разбились на небольшие группы и прятались в лесах (в частности, добровольцы из местного населения). Они жили в наших землянках, а мы их искали. Это продолжалось примерно неделю.

Из-за этого я не попала на парад в честь освобождения Минска. Я оказалась в Минске позднее. Меня с несколькими девушками сразу же взяли на работу: мы были секретарями (выдавали талоны на еду, документы, характеристики).

Франц Дворак, мой командир, сказал мне, что поскольку я была с самого начала в партизанском отряде, я должна описать всё в подробностях (он ведь не мог писать по-русски). Только после того, как я это сделала, он выдал мне мои документы.
В 1944 году к нам приехал заместитель председателя горисполкома Минска, и попросил двух грамотных девушек для работы у него в приёмной. Он не хотел брать людей, которые были на оккупированной территории. Взяли меня и мою подругу Аллу.

Мы с Аллой жили в гостинице. Так продолжалось несколько месяцев, потом мы стали просить какое-то жильё. Нам на двоих дали одну маленькую комнатку с кухней на первом этаже.

Алла была из Кингесеппа [город в Ленинградской области]; перед войной она работала в Минске. Во время войны она работала у немцев в паспортном столе. Она выдавала партизанам паспорта, но немцы об этом узнали. Аллу вовремя предупредили, она успела уйти и осталась жива.

Квартира моего дяди Давида уцелела, но в ней жил начальник местного КГБ. Меня туда не пустили. На квартире дедушки я нашла письма от тёти Поли и дяди Давида. Из писем я узнала, что тётя Поля, жена дяди Давида, была эвакуирована в Башкирию.

Мне также стало понятно, что они хотят вернуться домой. Я сделала им вызов. Я думала, что, когда мои родственники приедут, мы будем жить в моей комнате все вместе. Но вдруг появилась хозяйка нашей квартиры – еврейская женщина с двумя маленькими детьми, и прокурор Минска постановил вернуть ей комнату.

Мы с Аллой должны были выселиться. Тем не менее, хозяйка оказалась очень добрым человеком: она вошла в наше положение, и позволила нам остаться в комнате.

В этой комнатушке нас было 5 человек: эта женщина с двумя детьми, Алла и я. Я была в ужасе: куда я поселю тётю с детьми?

Мы (Алла и я) решили, что какое-то время мы поживём в здании исполкома.

Тётя с детьми приехали где-то в декабре 1944 года или в январе 1945 года. Я всё рассказала тёте, и нам удалось поселить её с детьми в её бывшей квартире вместе с новыми жильцами.

В Минске быстро налаживалась мирная жизнь, у меня была хорошая работа. Мне же было очень тяжело ходить по улицам города, в котором были убиты мои родители, мой братик (все мои родственники).